«Спешите делать добро»
«Спешите делать добро»
Эти слова старшего врача московских тюремных больниц Фёдора Петровича Гааза стали поистине крылатыми.
Он прославился не только как искусный доктор, но и попечитель бедняков, и лиц, находящихся в заключении. На свои средства организовал «больницу для бесприютных», при которой и поселился сам. Всё своё личное имущество он продал, чтобы помогать нуждающимся.
Поистине благой пример для каждого.
Размышляя об организованной благотворительности нашей Церкви, нужно, в первую очередь, понять для себя, какой смысл несёт этот термин. Слово «благотворительность» является аналогом греческого слова «филантропия», которым чаще пользуются за рубежом. Осуществлять благотворительность значит «творить благо». Но понятие «творить благо» всегда будет оставаться непостоянным и неоднозначным, ведь, как известно, даже за праведным делом может стоять нечистый помысел, а «благими намерениями вымощена дорога в ад». Бывает так, что люди, позиционирующие себя как благотворители, на самом деле стремятся в первую очередь не творить благо, а удовлетворить свои слабости — гордыню и честолюбие.
Но без искреннего желания помочь невозможно добиться действительных перемен к лучшему. Благотворительность, чтобы быть практически действенной, обязана быть особенно чуткой к тем людям, которым она оказывается. Поэтому истинная благотворительность невозможна без опоры на христианские ценности — бескорыстие, милосердие, смирение...
«Возлюби ближнего своего, как самого себя»: эта цитата из заповеди Христовой — единственно верное объяснение цели благотворительности, единственный верный путь для благого дела. Христианская благотворительность уходит корнями в Ветхий Завет, а именно в книгу Исхода. Проповедь Моисея гласит: Бог узрел народ угнетённый, сжалился над ним и вывел его из рабства египетского. Следовательно, милосердие — в природе Бога. И мы, созданные «по образу и подобию» Творца, должны следовать Его примеру — жалеть всякого угнетённого, содействовать облегчению его участи. В Евангелии от Матфея эта мысль сохранена, но расширена до универсальности: «Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш небесный». Не существует любви и милосердия самого по себе, но эти ценности исходят от своего Источника и требуют уподобления: «будьте милосердны, как Отец ваш милосерд», «любите друг друга, как Я возлюбил вас». Иными словами, то, что делал Христос, должна делать и Церковь. Христианство лежит в основе самой идеи благотворительности, и именно поэтому история благотворительности всегда была неразрывно связана с церковью.
Началом благотворительной деятельности в России принято считать 988 год — дату крещения Руси. С принятием христианства с одной из его основных заповедей — о любви к ближнему — на Руси впервые заговорили о призрении бедных. Традиции благотворительности на Руси испокон веков находили поддержку у правителей. Святой равноапостольный князь Владимир повелел возвести в Киеве церковь Пресвятой Богородицы, где из средств казны кормили нищих, сирот и вдов. В ознаменование победы над печенегами он выделил 300 гривен серебра для раздачи бедным, а также «повелел всякому нищему и убогому приходити на двор княжь и взимати всяку потребу, питие и ядение».
В 996 году он издал Устав, который поручал общественное призрение, попечительство — духовенству. Великий князь Ярослав Владимирович, вступивший на престол в 1016 году, внёс в Церковный и Земский уставы специальные разделы, связанные с благотворительностью. На личные средства он основал училище для сирот, в котором обучались и проживали 300 воспитанников. При Ярославе получило распространение бесплатное оказание медицинской помощи при монастырях и было открыто первое в Новгороде училище для бедных юношей. Благотворительные традиции Ярослава продолжили его сыновья Изяслав и Всеволод. Активно помогал неимущим и внук Ярослава князь Владимир Мономах: он щедро раздавал деньги нуждающимся, призывая детей и дружину следовать своему примеру: «Странние и нищие накормляли и напояли, избавите обидимаго, защитите сироту, оправдайте вдовицу».
В период феодальной раздробленности и золотоордынского ига Церковь была единственным прибежищем для нуждающихся в помощи людей. Именно в период татаро-монгольского ига Церковь учредила первые в государстве больницы, в которых лечили бедных бесплатно.
XIV-XVII века являются временем расцвета Русской Православной Церкви. В это время особенно широко развернулась её деятельность в сфере благотворительности. Так как в данный период Церковь находится в тесной связи с государством, великие князья принимают непосредственное участие в её деятельности.
Часто накануне больших праздников цари, переодевшись, тайно посещали тюрьмы, больницы, приюты, где раздавали милостыню. Благотворительность, не рассчитанная на общественное признание, воспринималась как выражение христианской любви к ближнему.
Широко развернулась благотворительная деятельность при первых Романовых: первый русский царь из династии Романовых, Михаил Фёдорович, поручил патриаршему приказу открытие сиротских домов. Его преемник, Алексей Михайлович, занимался благотворительностью не от случая к случаю: в царском дворце на полном обеспечении постоянно жили богомольцы, юродивые, странники.
Продолжила традиции благотворительности и много сделала для их расширения и укрепления супруга Павла I императрица Мария Фёдоровна. Современники называли Марию Фёдоровну министром благотворительности, а созданные или преобразованные ею воспитательные и благотворительные учреждения образовали собою целое «ведомство учреждений императрицы Марии».
В первые же годы советской власти благотворительная деятельность в России была практически прекращена. В ноябре 1917 года были упразднены все благотворительные учреждения и общества помощи инвалидам и их семьям. Церковь пыталась продолжать дело благотворительности и в те тяжёлые годы — во время голода в Поволжье в начале 20-х годов Патриарх Тихон учредил Всероссийскую церковную комиссию для оказания помощи голодающим.
В 1922 году эта комиссия была распущена властями, а собранные средства конфискованы. В 1928 году общецерковная благотворительность была запрещена (запрет был подтверждён в 1961 и 1967 годах). Государственные меры борьбы с нищетой переросли в борьбу с нищими. Бродяжничество объявили преступлением, бездомных отправляли подальше от больших городов, зачастую — в места заключения. Но было бы несправедливо говорить о полном прекращении христианской благотворительности в советской России и обойти вниманием деятельность Церкви в годы Великой Отечественной войны. В приходах проводился сбор средств на нужды обороны, на подарки бойцам, на содержание раненых в госпиталях и сирот в детских домах. 30 декабря 1942 года митрополит Сергий обратился к пастве с призывом собрать средства на сооружение колонны имени Дмитрия Донского. В ответ на призыв верующими было собрано более 400 тысяч рублей. Вся Москва собрала свыше 2 миллионов рублей, в блокадном голодном Ленинграде православные собрали один миллион рублей на нужды армии; в Куйбышеве стариками и женщинами было пожертвовано 650 тысяч.
В последнее десятилетие XX века, когда началось формирование частных капиталов и, как следствие, огромное расслоение населения, тема благотворительности в России вновь стала актуальной. Несмотря на формирование некой социальной системы поддержки нуждающихся, нельзя считать её панацеей.
У благотворительности, особенно церковной, есть несомненное преимущество перед любой чиновнической программой. Преимущество это — в личной заинтересованности благотворителя. Человек, оказывающий помощь не по служебному долгу, а по велению своей души, индивидуально подходит к каждому случаю, его цель не создание видимости решения, а реальное искоренение проблемы.
Практика показывает, что в неспокойные и смутные времена наиболее эффективна частная благотворительность.
Она должна быть адресной, расходование средств — прозрачным и понятным. Очень важно, чтобы благотворительные акции координировались Церковью, негосударственными общественными организациями под руководством энтузиастов-профессионалов. Таких, которые целиком преданы делу служения ближнему и трудятся «не корысти ради». Их следует поддерживать в первую очередь. Необходимо сделать всё возможное, чтобы церковная и частная инициатива в благотворительности приобрела характер общественного процесса. Рано или поздно это произойдёт, потому что потребность «делать добро» заложена в самой природе человека.